Альберт-Эмиль Брахфогель - Людовик XIV, или Комедия жизни
Прошло около часа в томительном ожидании, вдруг с улицы донесся стук подъезжающего экипажа, послышались голоса, шаги, и через минуту в будуар вошла герцогиня Лонгевиль в сопровождении аббата Ла-Рокетта.
Они сели ужинать, разговор не клеился, герцогиня говорила мало, аббат отвечал односложными фразами.
Наконец Лонгевиль сказала одному из лакеев:
— Зажгите восковые свечи на моем домашнем алтаре. Господин аббат прочтет вечерние молитвы. Теперь можете удалиться, я позвоню, когда вы мне понадобитесь!
Лакей ушел. Герцогиня заперла дверь на ключ и стала тревожно ходить по комнате, наконец она подошла к аббату.
— Ну, мой милый, что вы скажете о сегодняшнем вечере? Боже, какие невероятные вещи нам пришлось услышать!
И они начали обсуждать все то, что узнали у вдовы Скаррон. Нинон слушала и не верила своим ушам! Между тем собеседники, увлекаясь разговором, усердно попивали вино. Беседа из области политики стали переходить мало-помалу в другую, более нежную, область, голоса делались все тише, нежнее… Послышалось нечто похожее на поцелуй. Нинон решила, что настала самая удобная минута, чтобы выйти из своей засады.
Вдруг стол зашевелился и — о ужас! Нежная парочка увидела перед собой фигуру Нинон с поднятым пистолетом.
Герцогиня хотела закричать — и не могла, аббат растерялся, как школьник.
— Что же вы не кричите? — засмеялась Нинон. — Нужно созвать прислугу! Ваше положение так интересно, что нуждается в зрителях!
Герцогиня вскочила и сделала было шаг к сонетке.
— Остановитесь! — вскричала Нинон. — Или я выстрелю в вас во имя короля! Не мешайте мне выйти отсюда — иначе я не ручаюсь за последствия!
Замок щелкнул, и Нинон исчезла из комнаты.
Прислуга привыкла, что аббат долго читает свои вечерние молитвы, и потому Нинон не встретила в залах ни одной души. Швейцар, получив еще луидор, беспрепятственно выпустил ее.
В тот же вечер Кольбера посетила поздняя гостья, которая передала ему от слова до слова разговор, подслушанный в доме Лонгевиль. Нетрудно догадаться, что это была Нинон де Ланкло.
На другой день герцогиня Орлеанская не успела еще одеться, как леди Мертон вручила ей записку следующего содержания:
«Если вы пожелаете в другой раз позировать Миньяру, то не теряйте у него своих перчаток. Шевалье Лорен передаст вам найденную перчатку. Подробности узнаете от леди Мертон».
Не позже, как через час, герцогине доложили, что шевалье Лорен просит у нее аудиенции от имени ее супруга.
Анна встретила молодого человека чрезвычайно холодно.
— Будьте как можно короче! Дела моего супруга меня не интересуют!
— Но из этого не следует, что его высочество не должен интересоваться вашими делами! — дерзко заметил Лорен.
— Прошу вас, без предисловий!..
— Слушаюсь! Будьте добры, герцогиня, взгляните на эту перчатку! Она найдена в кабинете в то самое утро, когда вы предполагали позировать Миньяру.
— Только-то? — усмехнулась герцогиня. — Поблагодарите моего супруга за любезность, с которой он заботится о собирании моих перчаток!
Лорен был озадачен: он никак не ожидал, что герцогиня отнесется так спокойно к компрометирующему для нее открытию.
— Не угодно ли вам объяснить, каким образом она попала в кабинет короля?
— Не считаю нужным!
— Я передам ваш ответ герцогу Орлеанскому!
— Сделайте одолжение!
— Берегитесь, герцогиня! — прошептал взбешенный Лорен. — Я все разузнаю, клянусь вам честью! Вы не напрасно возбудили мою ревность!
— Как ваша любовь, так и ваша ревность, могут интересовать только женщин вроде Арманды Бежар!
— Стало быть, вы окончательно отталкиваете меня? Вы уничтожаете ту надежду, которую дали мне в парке Сен-Клу?
— Тогда я считала вас за талантливого интригана, теперь вижу, что вы не более как ничтожный шпион. Тогда я видела в вас мужчину, а теперь вы оказываетесь тщеславным мальчишкой! Наконец, тогда я думала, что вы больше, чем кажетесь, теперь же убеждаюсь, что вы несравненно ничтожнее!
Лорен был бледен, как полотно.
— Но если я докажу вам противное?.. — проговорил он задыхающимся голосом.
— В таком случае я сдержу свое обещание.
Лорен как помешанный вышел из комнаты Анны и направился в покои герцога Орлеанского.
Глава II. Вдова Скаррон
Нинон не забыла побывать также у своего приятеля Мольера и сообщить ему интересное приключение в доме Лонгевиль.
Как только она ушла, Мольер отыскал прошение, оставленное ему Скаррон, положил его в карман и поспешно отправился во дворец.
Первый камер-лакей его величества Мараметт шепнул Мольеру, провожая его в кабинет короля:
— Ну, Мольер, сегодня вам нужно иметь большой запас острот: погода очень дурна!
С этими словами он отворил дверь, и Мольер очутился перед лицом короля. Людовик XIV быстро ходил взад и вперед. Лицо его было красно, жилы на лбу налились кровью. Мольер никогда не видел его величество в таком гневном настроении. Он не на шутку испугался, и вся фигура его как-то жалобно съежилась.
Король пристально посмотрел на него и невольно улыбнулся.
— Ваше величество! Когда я шел сюда, один добрый гений шепнул мне, что на Олимпе разразилась гроза, но я никак не ожидал, что молния так ослепительна, как оказалось на самом деле!
Людовик XIV рассмеялся.
— Добрый гений не обманул вас, мы действительно сильно раздражены! Не встретились ли вы сегодня с Нинон де Ланкло?
— Как же, ваше величество, я только что видел ее.
— Что она говорила?
— Нинон рассказала мне один презабавный анекдот…
Король мрачно взглянул на него.
— Уж не о перчатке ли?
— Прошу извинения, сир, дело шло о вечерней молитве одного аббата.
— Не увертывайтесь, Мольер! Мы не расположены шутить сегодня. Рассказывайте ваш анекдот об аббате.
— Дело вот в чем, сир! Одна прелестная женщина средних лет, получившая самое религиозное воспитание, не может спокойно заснуть, пока не прослушает вечерних молитв, прочитанных одним красивым аббатом. Дама так набожна, что проводит в этом похвальном занятии несколько часов каждый вечер, тщательно запираясь от любопытных взоров в своей спальне. Но однажды случилось, что некая молодая шалунья пробралась в комнату этой знатной дамы, спряталась под стол и была невидимой свидетельницей презабавной сцены. Аббат вместо того, чтобы приняться за чтение молитв, сел на диван около хорошенькой женщины, нежно обнял ее и стал шептать слова любви!
Людовик XIV от души смеялся:
— Очень пикантный анекдот! Ну, Мольер, мы уверены, что вы знаете, кто были эта знатная дама и благочестивый аббат!
— Да, ваше величество! Герцогиня Лонгевиль и аббат Ла-Рокетт!
— А под столом сидела Нинон де Ланкло! Не так ли?
— Да! — ответил изумленный Мольер.
— Она вам ничего больше не рассказывала?
— Ни слова!
— Знаете что, Мольер! Нинон — превосходная женщина!..
Король несколько минут ходил в задумчивости.
— Вы незнакомы с вдовой Скаррон? — вдруг спросил он.
— Как же, знаком! Я даже пришел к вашему величеству с целью передать ее прошение о пенсии!..
— С какой стати вы принимаете в ней участие? — нахмурился король.
— Я был приятелем ее покойного мужа!
— Вот как! Мы этого не знали! Дайте сюда прошение.
Король внимательно прочел поданную бумагу.
— Послушайте, Мольер, мы хотели возложить на вас небольшое поручение.
— Я сочту это за величайшую милость! — проговорил обрадованный Мольер.
— В сумерках вы отправитесь к вдове Скаррон и скажете ей, что мы читали ее прошение и передали Кольберу с тем, чтобы он разузнал, действительно ли Скаррон нуждается в денежном пособии и что на основании нашего приказания министр приглашает ее явиться к нему сегодня же вечером. Вы проводите Скаррон к левому флигелю, где вас будет ожидать Мараметт, которого вы и приведете прямо в эту комнату.
— Все будет исполнено в точности, ваше величество.
Едва наступили сумерки, как Мольер звонил уже у подъезда вдовы Скаррон. В домике началась суматоха, слышно было, как бегали взад и вперед. Наконец дверь отворила сама Франсуаза.
— Ах! Это вы, господин Мольер! Как вы хлопочете для меня! Да благословит вас Бог за ваше доброе сердце! Что, безуспешно?
— Напротив, я пришел к вам с доброй вестью! Одевайтесь скорей и пойдемте к Кольберу!
— Разве… мое прошение принято?.. — проговорила она, бледнея.
— Это будет зависеть от вашего разговора с Кольбером. Однако, пойдемте скорее! У этих господ нет свободного времени.
Франсуаза поспешила одеться, и через несколько минут они отправились. Скаррон была так поглощена мыслью о предстоящем свидании с министром, что и не заметила, как они миновали целый ряд темных улиц и подошли к Лувру. Она опомнилась только в ту минуту, когда очутилась в высокой, ярко освещенной комнате.
